Девиантолог как человек!

«А в чем, собственно проблема?» — спросит читатель. И будет неправ — проблема как раз таки существует. Каждый человек, и девиантолог — не исключение, имеет свой взгляд на мир. Взгляд, который включает в себя представления о добре и зле, норме и отклонениях. Это — личная нравственная позиция, и человек ее не имеющий — не очень нормален. Однако девиантолог не имеет права руководствоваться своими представлениями о норме поведения и отклонении в своих исследованиях. Сами посудите: ученый, не одобряющий однополый секс, выносит «научное заключение»: «все эти голубые — чокнутые». Это, конечно, не наука — это обывательское мышление. Но, что же теперь отказываться от личных убеждений? Вопрос может быть поставлен так — как ученому сохранить научную объективность и свои личные ценности?

Один из считающихся классическими ответов дал немецкий социолог М.Вебер (1864-1920). Он предложил разделять ценностные суждения и отнесения к ценности. Ценностное с уждение — это, например, утверждение типа «воровать плохо!». Когда мы даем оценку какому-либо действию, мы используем ценностные или оценочные суждения. Однако большинство оценочных суждений субъективны, связаны с личной нравственной позицией конкретного человека. Люди часто исповедуют разные ценности, тогда, как наука стремится к объективной истине. Поэтому ученый, изучающий человеческое поведение, не должен делать оценочных заключений, гораздо лучше использовать отнесение к ценности и вместо, например, «воровать плохо», сказать «в таком-то обществе, в такую-то историческую эпоху большинство людей считало, что воровать — это плохо». Другими словами, девиантолог должен соотносить наблюдаемое поведение не со своими личными ценностями, а с ценностями того общества, которое он изучает.

Разумеется, очень часто в обществе можно наблюдать различные группы, придерживающиеся разных ценностей. Например, домохозяйки, феминистки, водопроводчики и панки, скорее всего, имеют различающиеся представления о норме и отклонении. В этом случае ученый должен ориентироваться на ценности той группы, которую он изучает. Так с точки зрения сообщества панков, ношение строгого костюма и галстука часто рассматривается, как девиантное поведение. Девиантолог, описывающий это сообщество должен оперировать отнесением к ценности: «панки считают ношение строгого костюма девиантным поступком».

Введенная Вебером практика использования отнесения к ценности, вместо оценочных суждений не решает проблему «субъективности — объективности» полностью. Дело в том, что личные ценности ученых все равно влияют на их исследования человеческого поведения. Во-первых, это связано с самим выбором проблемы для исследования. Ученые изучают то, что считают интересным и важным. Соответственно представления об интересном и важном формируются под влиянием личных ценностей. Не случайно многие ученые-девиантологи расходятся в своих суждениях относительно наиболее значимых отклонений в современных обществах.

Одни считают самой важной проблемой рост преступности, другие — кризис семьи, третьи — сексуальную революцию. Различные оценки связаны с различиями в личной системе ценностей. Во-вторых, личные ценности исследователей в неявной форме проникают в их выводы и теории. Связано это, прежде всего, с огромным богатством человеческого языка. Говорим ли мы о «агрессивных девочках», «пай-мальчиках» или «жадных до новостей журналистах» — мы в неявной форме используем оценочные суждения. В любом языке для обозначения одного и того же есть «слова-рычалки» и «слова-хвалилки». Следовательно, для любого явления можно найти различные определения.

Говоря о самоубийстве, мы можем воспринимать данный поступок, как «слабость, трусость и отказ от великого дара жизни» (точка зрения христианской этики) или, как «достойный выход и сохранение чести» (точка зрения самурайской этики). Представителей сексуальных меньшинств можно назвать извращенцами, а они склонны себя называть «продвинутыми геями». Более того, большинство теорий человеческого поведения просто пронизаны влиянием ценностей. Описание здоровой личности по В.Франклу включает в себя «напряжение, борьбу и поиск смысла», тогда как по З.Фрейду — это «невротические симптомы». Таким образом, ценности влияют на выводы ученых в явной или скрытой форме. Иногда это приводит к «ошибке описания»: вместо того, что бы описывать то, что есть, ученый начинает рассуждать о том, что должно быть.

Не следует думать, что влияние ценностей лишает науку всякой объективности, конечно нет. Наоборот — зная об этом влиянии, легче сделать на него поправку. Дело в том, что в изучении человеческого поведения, полной объективности просто не может быть никогда! Объективность возможна при описании физических явлений, например, закона всемирного тяготения — как бы ученый к нему не относился, но «все тела притягиваются…. и т.д.». Но говоря о людях, их поступках и мыслях, мы вольно или не вольно интерпретируем эти поступки и мысли в соответствии с нашей личной шкалой добра и зла — это одно из базовых свойств человеческой психики. Ученый должен стараться избегать субъективности и стремятся к объективности,  но полная объективность — недостижима.

Видя поразительную изменчивость человеческого поведения легко прийти к мысли, что не существует абсолютных ценностей и норм.  Раз их не существует, человек свободен в своем поведении — ведь все представления о добре и зле — относительны. Однако такая позиция по определению безнравственна, поскольку позволяет оправдать любой поступок. Более того, вся история человечества доказывает пагубность подобной позиции. Общества, где аналогичные настроения преобладали, всегда в скором времени погибали и исчезали с исторической арены. Достаточно вспомнить эллинистическую Грецию или позднеимперский Рим.

Наконец, наверное, самый важный аспект проблемы влияния ценностей связан с прикладными задачами девиантологии. Ведь мы должны не просто описывать поведенческие отклонения, но и давать рекомендации по их коррекции и предотвращению. А это заставляет нас с особой строгостью относиться к своим выводам и предложениям — ведь ответственность за их применение будет целиком лежать на нас. Большая опасность связана со свойственным многим интеллектуалам тщеславием. Любой ученый хочет закрепить за собой открытие истины в области своих научных интересов. Но настоящий ученый всегда честен с собой и избегает окончательных выводов, если есть хоть малейшее сомнение в их достоверности. Подчиняясь профессиональной совести, он обязательно перепроверит все еще раз, и если нужно, проведет дополнительные исследования.

Современная девиантология развивается в очень сложном мире, где разрушены барьеры между культурами и культуры смешиваются друг с другом. Изменяется характер отношений между обществами, размываются привычные представления о нормальном и ненормальном, человечество сконцентрировало в своих руках небывалые возможности. Поэтому девиантолог должен опираться на нравственный опыт предшествующих поколений и одновременно обладать достаточно гибким мышлением для беспристрастного восприятия нового. К тому же ученые в современном мире, как и остальные люди, сталкиваются с мощным давлением на свое сознание со стороны массовой культуры и СМИ. Задача крайне сложная, но делать нечего. И последнее — следует помнить, что наука не может научить человека жить. Наука объясняет и описывает окружающий мир. А цель и смысл жизни придают людям ценности.